Воля мертвых

В ознаменование запуска игры Ruined King на консолях PS5 и Xbox Series S|X нам хотелось бы поделиться рассказом, который продолжает историю Ruined King и развивает некоторые сюжетные линии, которые мы не сумели бы продолжить в самой игре из-за временных ограничений. Мы надеемся, что вы получите удовольствие от чтения, и благодарим вас за вашу постоянную поддержку.

Задолго до того, как Иллаой стала Вестницей народа бухру, она служила младшей жрицей в храме у моря. Каждое утро она выходила разминаться на солнечное побережье, повторяя про себя три основных принципа, о которых твердили наставники. Дисциплина. Движение. Сила.

Однажды утром, когда Иллаой была на берегу одна, море вдруг отступило гораздо дальше линии отлива. Дозорные на башнях заклинателей змей забили в набат, указывая на горизонт.

Оттуда к берегу мчался сокрушительный Великий вал, способный раздробить кости и унести пловцов в море.

Когда колокол забил тревогу, жрицей овладел страх. Наставления учителей тут же вылетели из головы. Успею ли я убежать? – думала Иллаой. – Или мне просто остаться здесь?

Она посмотрела на волну, потом на линию прибоя. Под ногами обнаружилась стайка розовых крабов. Отлив застал их врасплох, и теперь они замерли на мокрых камнях, ошалело таращась друг на друга в лучах солнца.

Крабы были слишком малы, чтобы осознать собственный страх. Они никак не могли убежать от Великого вала.

А вот Иллаой могла. Встряхнувшись, она со всех ног припустила к храму и забежала в ворота за миг до того, как их закрыли. На ударившую о берег волну Иллаой смотрела уже с высоких стен. Смотрела и думала о том моменте, когда ее сковал страх.

Я могла погибнуть. За шестнадцать лет жизни она впервые оказалась на волосок от смерти.

"Такое больше не повторится", – сказала она своим наставникам. Матерь Глубин Нагакейборос благоволит тем, кто растет и меняется – и презирает тех, кто перед лицом надвигающейся волны делает вид, что ничего не происходит.

Теперь на улицах Билджвотера что-то напоминало Иллаой о той стайке розовых крабов.

Солнце стояло в зените и сильно припекало. Обычно в это время на улицах было не протолкнуться от радостных моряков, получивших увольнительную, и охотников на монстров, пришедших потратить заработок. Сегодня же прохожие спешили по своим делам молча, понурив головы.

Билджвотер застыл на грани междоусобной войны, действующие лица которой были всем давно знакомы. Сара Фортуна и Гангпланк опять сцепились в своей проклятой драке – и, похоже, будут делать это снова и снова, если им никто не помешает. Гангпланк мечтал вернуть себе власть; Сара мечтала его убить. Город стал жертвой застоя, зародившегося в их душах. И Сара, и Гангпланк верили, что победа поможет им вернуть утраченное. Быть может, уважение. Или чувство выполненного долга по отношению к давно погибшим соратникам. Что-то, что облегчит боль поражения.

Насколько было бы проще, если б ни один из них не был мне дорог, – думала Иллаой. Но Сара была ее лучшей подругой, а Гангпланк – бывшим любовником. Эти двое не могли освободиться от прошлого и так самозабвенно растрачивали свой потенциал, что Иллаой только диву давалась.

Она перевела взгляд на шкатулку, которую держала под мышкой, и пробормотала: "Это и твоя вина тоже".

Шкатулка в ответ завопила на нее.

Вопли эти были тихими – чтобы их услышать, приходилось напрягать слух. Но если Иллаой прислушивалась, в ее сознание начинала скрестись чужая ненависть.

Сдавленные проклятия доносились из шкатулки круглые сутки – и именно ее узник был виноват во всем происходящем.

Это он запятнал мраком душу Сары.

Стоило вспомнить о Фортуне, как из-за угла показались ее люди – сабли и пистоли на поясах, тяжелая латунь на костяшках. Все они были покрыты потом, кровью и порохом. Бой выдался тяжелый.

Отряд возглавляла Сара Фортуна собственной персоной, и выглядела она смертельно уставшей. Правый рукав щегольского капитанского камзола был вымазан в крови, шляпа низко надвинута на глаза, а плечи опущены, словно ее секли струи холодного дождя, невидимого для окружающих.

"Привет, Иллаой, – резко окликнула ее Сара голосом, лишенным всякого выражения. – Закончим наше дело".

"Как ты? – спросила Иллаой. – Выглядишь не очень".

"Я уже неделю гоняюсь за Гангпланком. А эта мерзость, – Сара ткнула пальцем в вопящую шкатулку, – все еще здесь. Давай покончим с ней раз и навсегда".

Вдвоем они направились в находившуюся поблизости лавку торговца артефактами. Иллаой вошла первой; люди Сары остались охранять выход.

Владелец лавочки поднял голову, сверкнув лупой-моноклем.

"Иллаой! Давно не виделись!" – воскликнул он.

Джорден Ирукс. Этот тщедушный человечек с острыми локтями и коленями был единственным в Билджвотере торговцем артефактами, в роду у которого числились и бухру, и пайланги. В прошлом он не раз помогал Иллаой распознавать загадочные реликвии.

"Вот тебе загадка, Джорден", – Иллаой со стуком поставила шкатулку на прилавок.

"Целых две загадки, – ответил Джорден, бросив взгляд на Сару. – Капитан Мисс Фортуна собственной персоной в моей скромной лавочке!"

"Не дури, – проворчала Сара. – Давайте покончим с делом".

Когда в замке шкатулки щелкнул ключ, Сара вздрогнула. Стену перечеркнула полоса мертвенного сине-зеленого света.

В шкатулке лежал амулет: нанизанные на тонкий тросик три округлых камня с резьбой в стиле бухру. Они сияли ярким светом заточенной внутри души.

"Ну и дрянь, – Джорден тоже услышал вопли. – Во имя Богини, только не говори, что это…"

Иллаой кивнула: "Виего из Камавора".

Всего неделю назад злобный призрак древнего короля пытался превратить Билджвотер в дымящиеся руины. Теперь весь город знал его имя и проклинал его память. Если Виего вырвется из амулета, он постарается повторить этот кошмар.

"Это временное решение, – пояснила Сара с горьким смешком. – Мы не знали, как убить его по-настоящему. Невозможно предсказать, что он натворит, если сумеет выбраться на свободу".

Иллаой кивнула.

"Наши историки утверждают, что эти камни – змеиный янтарь. Но мы не знаем, что будет, если разбить амулет: освободится Виего или погибнет?"

"Слезы Богини?" – Джорден употребил привычное для бухру название змеиного янтаря. – Неудивительно, что историки не смогли ответить на твой вопрос. Этот камень такой редкий, что разбить его решился бы только глупец, – торговец склонился ближе, поправляя лупу-монокль. – Камни шлифовал ювелир бухру, наш стиль ни с чем не спутаешь. Но клеймо на обороте странное… Откуда эта вещь?"

Иллаой хмыкнула. "Не поверишь – с Сумрачных островов. Бухру обучались у тамошних ученых до того, как Острова изменились". Если Виего выберется из амулета, он и Билджвотер попытается превратить в такое же кошмарное кладбище.

"Я кое-что проверю", – Джорден соскочил с табуретки и скрылся в служебном помещении.

На полсекунды повисло напряженное молчание, а потом Сара повернулась к Иллаой.

"Я знаю, что ты хочешь сказать, – хрипло предупредила она, – так что лучше помолчи".

"Я ничего не хочу сказать, – после их прошлой ссоры Иллаой оставила попытки донести истину до человека, который не желал ничего слушать. – Я не собиралась говорить, что твоя охота на Гангпланка бессмысленна и к тому же вредна для города. Я планировала дождаться Джордена в неловком молчании".

Сара скривилась.

"У меня и так тяжелая неделя. Не делай ее еще хуже".

Они молчали, пока в спешке не вернулся Джорден. Он расправил на прилавке свиток с записями на языке, которого Иллаой не знала. Рядом было нарисовано что-то вроде башни.

"Видите? – Джорден указал на такое же клеймо на камне. – Теперь мы знаем, кто создал амулет: Братство вечерней зари".

"Впервые слышу, – пробурчала Сара, – но звучит мрачно".

"Это религиозный орден с Благословенных островов. Все его представители давно мертвы".

"Проклятье, – Сара покачала головой. – Тогда мы зашли в тупик".

Тут Джорден что-то вспомнил: "Погодите-ка! Один сумасшедший отшельник называет себя их представителем. Но… сами знаете, что происходит с людьми, которые долго живут там".

Соседство с изуродованными душами некогда счастливых людей, обитавших на Благословенных островах, нельзя было назвать приятным. За тысячу лет скитаний под пологом черного тумана большинство превратилось в чудовищ – призраков, духов, туманных ходоков. Эти несчастные стали зримыми и кошмарными отражениями людских слабостей. По собственной воле рядом с ними селились люди либо очень стойкие, либо очень странные. Некоторые из перебравшихся на Сумрачные острова поклонялись смерти и болезни. И еще почему-то паукам.

Однако Иллаой еще не встречала такого обитателя Сумрачных островов, которого не смогла бы размозжить идолом Богини, словно морскую звезду.

"Меня подобные существа не пугают, – заявила Вестница. – Недавно мы убили Треша, а он был самым жутким чудовищем Островов. Так что для меня не проблема поговорить с отшельником. Вдруг он что-нибудь знает об амулете?"

Заплатив Джордену, Сара и Иллаой вышли на улицу.

"Я не ожидала, что тебе придется вернуться на Сумрачные острова", – пробормотала Сара слегка извиняющимся тоном.

Иллаой кивнула. Чтобы заточить Виего в амулет, сперва пришлось его выследить и сразиться с ним на Островах. Ночевать среди руин и ужинать у костра было приятно, пока рядом находились друзья, а вот отправляться обратно в одиночестве, тем более так скоро, было тоскливо.

"Значит, тебе нужен корабль. Один капитан, Матео Рувен, задолжал мне услугу. Он сможет проложить безопасный курс на Сумрачные острова. Только не говори ему про амулет".

"В городе почти не осталось тех, кому можно доверять", – согласилась Иллаой.

Сара вдруг залилась краской и нахмурила брови.

Зря я это сказала, – осознала Иллаой. – Она не может доверять мне, потому что я отказываюсь поддерживать ее в бессмысленной войне с Гангпланком.

"Я знаю, что ты на меня все еще злишься, – сказала Иллаой, пытаясь по-новому выразить то, что Сара упорно отказывалась слышать. – Но моя дружба… это своего рода испытание. Она требует изменений".

"Я слышу все, что говорит король в амулете, – вдруг выпалила Сара. – Я не упоминала об этом? Я слышу его круглые сутки. Он говорит… о моей матери, – у Фортуны сорвался голос, а лицо исказила гримаса. – Я слышу шепот шкатулки с другого конца города".

Во имя Богини! Это ужасно тяжело.

Иллаой порывисто обняла Сару. Едва почувствовав этот порыв, она тут же повиновалась ему, не беспокоясь о том, что подумает подруга.

Сначала Сара отстранилась, но потом обняла ее в ответ. В уголках ее глаз заблестели слезы. "Уф-ф! – вздохнула она. – Ну ладно. Хватит".

"Ты способна на большее, – сказала ей Иллаой. – И достойна лучшего". Она действительно в это верила. Ни во что в жизни она не верила так сильно – но сколько ни твердила об этом Саре, та отказывалась понимать.

"Достойна лучшего? – Сара вытерла глаз ладонью. – Скажи это Гангпланку".

Должно быть, капитан Рувен очень серьезно задолжал Фортуне, потому что сделал все возможное, чтобы всего за день подготовить к отплытию свою шхуну под названием "Ручная крыса".

Когда Иллаой ступила на корабль, по палубе деловито сновали матросы. Рувен раздавал приказы со шканцев. Он был немолод, худ и жилист. Ветер трепал его курчавые рыжие волосы.

Я могла бы переломить его пополам, как щепку, – подумала Иллаой. Люди для нее делились на две категории: тех, кого она могла переломить пополам, и кого не могла. Такой подход существенно упрощал взаимодействие с миром.

Капитан помахал ей рукой: "Я тебе знаю! Ты королева бухру!"

"Не королева, – поправила его Иллаой, – а Вестница. Жрица".

Он будет раздражать меня всю дорогу, – подумала она.

"Как скажешь, – пожал плечами Рувен. – Сегодня у нас тут аврал. Трудно ожидать чего-то другого, когда даешь на сборы всего двенадцать часов, – с кривой, но обезоруживающей улыбкой он протянул Иллаой руку. – Для тебя есть отдельная каюта на нижней палубе".

"Сегодня отплыть сможем?" – спросила Иллаой.

"Постараемся! Не хочу попасть под раздачу, когда Сара устроит в порту очередную казнь".

Свободного места на корабле было так мало, что Иллаой со своим идолом едва протиснулась по лестнице на нижнюю палубу. Массивный шар из закаленного в морской воде металла был шире мускулистых плеч Иллаой. Нести его на спине не давал низкий потолок, под мышкой – теснота проходов. Пришлось прижать его к бедру и бочком пробираться между пушек.

"Прощу прощения", – пробормотала Иллаой, проталкиваясь мимо матросов с ведрами и тряпками для палубы. Один из них выругался сквозь зубы. Моряки, которых Иллаой встречала раньше, были полны движения и готовы на все что угодно. Такие пайланги нравились ей больше всего. Однако команда "Крысы" пребывала в унынии. Их ломкий страх заполнял корабль, словно запах морской соли и гнилых снастей.

Дурной нрав Билджвотера пробрался и сюда.

Когда корабль снялся с якоря и развернулся по ветру, Иллаой поднялась на шканцы, чтобы подышать свежим воздухом и поговорить с Рувеном. Ломаная линия билджвотерских крыш уже скрывалась за гребнями волн и тучами потревоженных птиц.

"Билджвотер позади, проблемы тоже", – хохотнул Рувен.

"Неужели Билджвотер для тебя страшнее Сумрачных островов? – эта мысль позабавила Иллаой. – Да, атмосфера там дурная. Но на Сумрачных островах еще хуже".

"Ни у кого из тамошних призраков нет со мной личных счетов, – пояснил Рувен. – А вот у нашей бесстрашной королевы… По правде говоря, мне очень повезло, что я еще жив".

Иллаой изогнула бровь: "Что же ты такого натворил?"

Рувен нервно рассмеялся.

"За мной должок. Но мы с Фортуной договорились. Я отвезу вас туда и обратно – и она мне все простит".

Отправлять кого-то на Сумрачные острова, чтобы взыскать долг, казалось не лучшей идеей: слишком велика вероятность, что должник повстречается с призраком или ядовитым пауком и попросту сгинет.

"Наверное, ты крупно ей задолжал".

"Ага. Я пытался ее взорвать".

"Что?!"

"Ты не подумай, я не работал на Гангпланка, – Рувен потер лицо ладонью. – Я просто был против новых налогов на добычу. Нашел единомышленников… это все они придумали".

Рувен не создавал впечатление человека, способного без страха встретить свою судьбу или нести ответственность за свои решения. Скорее можно было предположить, что он стал игрушкой чужих прихотей.

"Капитан Фортуна таких оправданий не слушает, – сказала Иллаой. – А проблемы вроде тебя обычно решает одним выстрелом".

"Ага, – заметно сник Рувен. – Моя команда… недовольна. Из-за этой истории мы потеряли хороший контракт. Так что я пошел к Фортуне и сказал: я тоже на что-то гожусь! Используй меня! В свое время мы с отцом нанимались в штурманы к тем, кто ходил на Сумрачные острова. Я знаю маршруты, которые больше никому не известны".

"Тот, кого используют другие, не обретет свободу духа", – заметила Иллаой.

"Все лучше, чем дырка в голове! Ты ведь подруга Фортуны? – спросил Рувен. – Поверь, быть ее врагом крайне утомительно. Хоть я и старый дурак, но даже мне не поздно научиться чему-то новому".

Это вряд ли, – подумала Иллаой, разглядывая Рувена. Вслух же она сказала: "В твоей жизни наступил застой. Ты жаждешь свободы, но без движения ее не будет. Тебе нужны советы духовного наставника, а не пустые разговоры".

"От них я тоже не откажусь", – хихикнул Рувен.

Иллаой вздохнула. Даже у человека, надолго замершего в одной точке, в глубине души могли скрываться течения, дарившие движение и жизнь. У каждого должна быть возможность показать, на что он годится.

Она понимала: если может измениться Рувен, то сможет и Сара.

"Может быть, мы поговорим, – пообещала Иллаой, – если будет время в дороге".

Рувен обожал говорить.

Он рассказал Иллаой о своем отце-штурмане, который вечно шатался по самым оживленным билджвотерским пабам и выискивал капитанов, "чтоб нахаляву выпить и подцепить работенку". Его никогда не было рядом, когда он был больше всего нужен, но, по заверениям Рувена, отец создавал свое наследие – карты маршрутов к Сумрачным островам.

"Доплывем – и сама увидишь. Просто невероятно! Единственный безопасный путь ко всему архипелагу. Я там ни разу призраков не видел".

"Впечатляет. А как ты узнал этот маршрут? Отец показал?"

Рувен рассмеялся: "Нет, что ты! Он давал мне карты, спихивал в лодку и заставлял самостоятельно прокладывать путь. В одиночку, сквозь черный туман, пока сам он сидел на корабле!"

"Это большое достижение, – признала Иллаой. – Человек, сумевший разведать путь на Сумрачные острова, способен круто изменить свою жизнь".

Он похож на Сару, – подумала она. –

У него есть внутренняя сила. Осталось только найти ее.

Ближе к концу плавания дневной свет начал меркнуть. "Вечер" наступал раньше времени, потому что солнце заволакивала безжизненная серая дымка. Это был черный туман – точнее, пока лишь небольшие его фрагменты. Дозорные заметно напряглись. Под покровом тумана к судну легко могли подобраться агрессивные призраки.

Легче всего Иллаой обращала в свою веру моряков, побывавших на Сумрачных островах. Услышав, как жрица обличает застой и отсутствие движения, они сразу понимали, о чем идет речь. Черный песок на берегу. Гнилые покореженные деревья с облетевшей листвой. Монументы из гладкого темного камня, влажные от прибоя и наполовину погребенные под древней илистой глиной.

Силуэты проклятых Островов все четче вырисовывались на горизонте, а Рувен беспрерывно и зло подшучивал над матросами, высмеивая их хмурые лица. На языке бухру таких людей называют убегающими от волн: они заигрывают с прибоем, отпрыгивая назад, чтобы не замочить ног. Их движения полны страха, они делают много маленьких шагов, чтобы избежать одного большого.

Тем не менее, когда стали видны разрушенные башни на холмах Сумрачных островов, Рувен направил свою бешеную энергию в полезное русло. Он юркнул в свою каюту и вытащил целую пачку заметок и диаграмм. Когда он занял место рулевого у штурвала, вид у него был такой, будто его вот-вот стошнит.

"Пришло время показать, на что я гожусь", – сказал он Иллаой. Затем он повернулся к матросам на вантах и прокричал: "Сбросить скорость до половины!"

Двигаясь в странном танце, шхуна приближалась к берегу. Рувен сражался со штурвалом, на каждом крутом повороте налегая на него всем своим небольшим весом. Стонала древесина; кончики рифов проходили всего в паре локтей от корпуса. Иллаой заглянула в неразборчивые капитанские заметки. Понятно, почему Сара оставила Рувена в живых. Накопленные им знания не поддавались расшифровке.

Якорь они бросили в маленькой каменистой бухте. Острые валуны защищали корабль со стороны моря, а отвесные скалы заслоняли паруса и мачты от наблюдателей с берега. Безопасная гавань была здесь большой редкостью, а эта еще и располагалась недалеко от монастыря.

Изможденный Рувен прислонился к штурвалу.

"Вот так я зарабатываю себе на жизнь, – сказал он. – Расскажи капитану Фортуне, как я хорош в своем деле".

На берег высадилось около двух десятков моряков – больше половины команды. До монастыря было несколько часов пути. Иллаой взяла с собой только идол, полную флягу и шкатулку.

"Держитесь поближе ко мне, – велела она сопровождающим. – Моя Богиня презирает туман, а он, в свою очередь, боится ее идола. Вместе мы будем в безопасности".

Моряки двинулись вслед за Иллаой и Рувеном, и отряд углубился в лес. Идол разгонял туман, позволяя рассмотреть диковинные постройки и растения по обе стороны от тропы. Все здесь застыло в процессе тления. Лица и плечи моряков царапали высохшие ветви деревьев, которые еще при жизни были древнее цитаделей бухру.

Вскоре отряд вышел к руинам небольшого города. Здесь им пришлось замедлиться и растянуться в цепочку, чтобы обогнуть осыпающиеся каменные стены. Сквозь густой кустарник вела одна узкая тропа, которая некогда вполне могла быть аллеей. Сухие деревья и кусты были неотличимы друг от друга.

"Ты хоть знаешь дорогу?" – спросил кто-то за спиной Иллаой.

Это оказался низкий жилистый мужичок с пегой бородой и неполным набором золотых зубов. Еще один человек-щепочка.

"Знаю, – ответила Иллаой. – Но ты можешь проложить собственный маршрут, если хочешь. Я зашвырну тебя в туман в любом направлении".

"Кристоф? Заткнись, – велел Рувен, – а то засуну тебя в каталажку, когда вернемся на борт".

Кристоф рассвирепел: "Это по тебе каталажка плачет после того, что ты учудил с Фортуной!"

"Прекратите немедленно", – приказала Иллаой, но теперь уже все подключились к спору и загалдели на весь лес.

Иллаой знала, что это привлечет врагов. За шумом голосов она различила тихий хруст, как будто кто-то ступал по плотной корке глины.

Вдруг роща рядом с тропой буквально взорвалась движением. Трущиеся друг о друга ветви заскрежетали, как клинки по кости. Когтистые побеги развернулись и оказались руками. В каждом кусте, в каждом дереве проступило лицо – иссохший лик того, кто умер с грузом сожалений.

Спорщики заорали, а окружавшая их чаща схлопнулась, мгновенно поглотив тропу. Моряки в ужасе бросились врассыпную. На глазах у Иллаой метнувшегося в лес мужчину опрокинула узловатая ветвь, и деревья сомкнулись над ним, заглушая панические крики.

Иллаой успела увидеть спину Рувена, который удирал через лес, роняя свои бумаги. Трус, – подумала она. А потом чудовища напали и на нее.

Оставшиеся с Вестницей моряки пытались дать отпор, но их мечи оказались бесполезны – что толку тыкать ими в терновый куст? Под шквалом секущих ударов чудовища ломились вперед и пронзали людей изломанными древесными конечностями.

Один из древесных духов потянулся к Иллаой, и она с силой замахнулась идолом. Шар попал в цель: уродливое туловище лязгнуло, как пустое ведро, и разлетелось на части. Следующего противника Иллаой встретила кулаком. Удар получился таким мощным, что противник разломился пополам, как гнилой деревянный столб.

Во имя богини, какое приятное чувство!

Воплощения Нагакейборос всегда отличаются большой физической силой.

"Нагакейборос! – крикнула Иллаой. – Защити нас!"

Она подняла идол повыше, а затем с силой обрушила его на раскисшую землю. Моряки пошатнулись, но устояли, а вот древодухов отшвырнуло яркое зеленое свечение.

Пайланги часто спрашивали: "Откуда берутся щупальца?" Иллаой обычно отвечала: "Это не имеет значения". Богиня присутствовала везде – во всем, что менялось. Она могла направиться куда угодно и стать чем угодно, ведь все на свете подвержено изменению.

Чудовище, к примеру, могло измениться и стать множеством мелких фрагментов чудовища.

Щупальца выросли из земли защитной стеной и принялись превращать древодухов в опилки. Иллаой принимала в этом активное участие. Деревья и кусты разлетались в щепки. Узловатые деревянные головы катились по сырой земле, как шары для игры в кегли. Краем глаза Иллаой заметила, как щупальце подбросило распластанного древодуха в воздух, и тот полетел, почти как птица.

Когда чудовища в пределах досягаемости рассыпались на куски, Иллаой водрузила идол на плечо, и щупальца растаяли в воздухе. Над тропой повисла зловещая тишина. От сбежавших моряков не было ни слуху ни духу, даже крики не доносились из чащи. Убитые тоже исчезли – быть может, древодухи утащили их в лес или затянули в землю между корней.

"Передохните, – велела жрица поредевшему отряду. – Кто у нас остался?"

Осталось семеро. Среди них оказался Кристоф.

"Пойдем искать капитана? – спросил он, хотя эта идея явно не вызывала у него восторга. – Без Рувена мы не сможем отплыть".

Его навигационные заметки так и валялись на мокрой земле. Иллаой собрала их и выудила карту, которую сама дала Рувену. Под пятнами грязи можно было разглядеть путь в монастырь.

На борту Рувен казался готовым к переменам, но в итоге опять струсил. Его душа не вышла из застоя и осталась игрушкой, плывущей по течению чужих прихотей. Если я спасу его, то лишь для того, чтобы использовать, – подумала Иллаой. – Я поступлю, как Сара и остальные.

Стоит ли отправлять на поиски семерых раненых и уставших моряков? Они наверняка погибнут. Кристоф и его товарищи не заслуживали такой участи. Живые могут меняться и расти, – напомнила она себе. – А вот мертвые не могут.

Решение было принято.

"Двигаемся дальше, – объявила Иллаой. – В монастырь. Будем надеяться, что живущий там отшельник нас примет".

Вскоре из тумана проступили очертания монастыря. Он был в хорошем состоянии и выглядел ухоженным. Высокая башня выглядела точь-в-точь как клеймо на амулете.

Иллаой направилась к воротам, и вдруг перед ней на тропу выскочил человек. Он был так похож на местное чудовище, что Иллаой едва не размозжила ему голову своим идолом.

"Не надо! Это я", – прохрипел Рувен.

Несколько мгновений отряд оторопело пялился на него. Рувен был с головы до ног перемазан грязью. Его камзол пропитался кровью, а в волосах застряли сухие веточки. Выглядел он так, будто по нему пробежала стая гигантских крабов.

Иллаой вздохнула с облегчением – но только в первый миг. Затем она дала волю раздражению.

"Стыд тебе и позор! – резко сказала она. – Ты бросил свою команду".

Рувен такого не ожидал.

"Я думал, вы будете рады меня видеть".

"С чего мне радоваться человеку, который забыл о долге? – Иллаой не привыкла сдерживать эмоции. – Ты утверждал, что готов к переменам. Сегодня в бою я не увидела в тебе никакого стремления измениться".

Рувен пристыженно посмотрел на команду, и тут Кристоф задал главный вопрос: "Как ты выжил в тумане?"

Капитан выдавил улыбку, от которой треснула засохшая на щеках грязь: "Я… э-э…"

"Иллаой говорила, что в одиночку здесь непременно погибнешь".

Рувен нахмурился. "Если ты так хочешь знать, я позаботился о собственной безопасности. У меня есть защита".

Иллаой почувствовала отвращение. Он обзавелся защитой, а с другими не поделился. Быть может, у него есть какой-нибудь артефакт?

"Твое позорное поведение мы обсудим позже, – решила она. – Сначала надо попасть в монастырь".

Она развернулась и постучала в массивную деревянную дверь. Судя по звуку, по ту сторону находилось гулкое пустое помещение. Потом кто-то высоко наверху откашлялся и спросил: "Кто здесь?"

Иллаой разглядела над парапетом широкие плечи; голову незнакомца скрывал капюшон.

"Меня зовут Иллаой, – представилась она. – Я ищу отшельника, представляющего Братство вечерней зари. Ты позволишь нам укрыться в твоей обители?"

Ее собеседник немного помедлил.

"Можете войти, – ответил он низким глубоким голосом, – но не трогайте обитающих здесь существ".

"Существ?" – шепотом удивился один из моряков.

Двери начали медленно отворяться. Тяжелые створки были вдвое выше Иллаой. Когда они разошлись на ширину вытянутой руки, стало видно, кто толкает их изнутри: туманные ходоки.

Призраки обоих полов выглядели изможденными. Спины горбились, руки болтались как плети, отвисшие челюсти были усеяны клыками. В отличие от других туманных ходоков, которых приходилось видеть Иллаой, эти послушно трудились в тишине, открывая двери, как настоящие лакеи.

Иллаой изумленно отпрянула, но туманные ходоки на нее не напали. Моряки за ее спиной потянулись к оружию.

"Они вас пугают? – тот, кто говорил с парапета, спустился встретить гостей. – Они живут здесь со мной".

Такого человека Иллаой видела впервые. Одет он был как жрец, но отличался могучим телосложением. На широченных плечах бугрились мышцы, какие появляются от тяжелой работы. Его я не смогла бы переломить, как щепку. В руке у него была тяжелая, видавшая виды лопата из темного металла с присохшей к лезвию землей. Можно было подумать, что ее владелец только что выкопал своих кошмарных соседей из могил.

Иллаой заметила, что одежда оставляла руки незнакомца открытыми. Синеватого оттенка оказались не рукава, как можно было подумать, а голая кожа.

"Ты тоже туманный ходок?" – спросила она.

Иллаой случалось брать в союзники туманных ходоков, но это была вынужденная мера. Тот, кто был заточен в неподвижности смерти, нередко причинял боль живущим. Само его существование оскверняло чудо жизни.

Отшельник улыбнулся: "Хочешь спросить, жив ли я?"

"На Островах этот вопрос вполне уместен!"

"И все же он очень личный, – отшельник задумчиво пожал плечами. – Я… хранитель этого места. Прошу, проходите".

Во внутреннем дворике в несколько рядов стояли надгробия. Туманные ходоки пробирались между ними с разными грузами: осколками камня, обломками древесины. Новоприбывших они как будто не замечали. Несмотря на раскрытые рты и слепо вытаращенные глаза, казалось, что их действия служат какой-то неведомой цели.

"Это безумие! – прошептал Рувен. – У него тут целое войско".

"И какая-то защита, – заметила Иллаой. – Смотри. Черный туман его не трогает".

Отшельник услышал их разговор и добавил: "Ему и незачем. За мной присматривает Дева".

Он указал пальцем на вершину башни. Там шевельнулась какая-то фигура – и тут же отступила за парапет, словно не желая быть увиденной.

"Что за Дева?"

"Еще один мой… компаньон".

"А как тебя зовут?"

"Йорик, – представился отшельник. – Я последний из Братства вечерней зари".

Иллаой оторопела. Не может быть. Он шутит.

"Правда?"

"Я здесь с тех пор, как все это началось, – ответил отшельник, указывая на затянувший небо туман. – Со дня Погибели".

Иллаой не представляла, что можно жить так, как Йорик. Пустые коридоры монастыря парадоксальным образом оживляло движение туманных ходоков. Они молча брели по чисто выметенным полам, выполняя свои таинственные задачи.

По коже у Иллаой бежали мурашки, во рту пересохло. Нет, ей не было страшно – она злилась. Он держит мертвецов в рабстве. Это безобразно. Отвратительно. Но эти мысли жрица держала при себе. Отшельник мог помочь спасти Билджвотер.

Окинув взглядом Иллаой и ее спутников, Йорик заметил: "Вижу, в дороге вам пришлось нелегко. Человеческих удобств у меня немного, но в подвале есть бак с чистой водой, – он указал на винтовую лестницу вниз, – и очаг, у которого можно согреться".

Пока моряки умывались в катакомбах, Вестница ждала у ворот, наблюдая за туманными ходоками во внутреннем дворике. Прежде, встретив человека, на тысячу лет застрявшего в одной и той же рутине и управляющего армией неупокоенных душ, Иллаой убила бы его не раздумывая. И Нагакейборос благословила бы это убийство. Но так поступила бы была прежняя Иллаой, до путешествия с Сарой и другими союзниками, в результате которого им удалось остановить Виего.

Йорик подошел и встал рядом.

"У тебя есть ко мне дело", – сказал он.

"Да, – Иллаой с трудом заставила себя не повышать голос. – Но мне претит такое обращение с призраками".

"Никто не держит их тут силой, если ты об этом, – ответил Йорик. – Я разыскиваю на Островах измученных призраков. Некоторые остаются со мной, прежде чем покинуть этот мир".

"И чем они заняты?"

"Сооружают могилы. Все они жители Благословенных островов. Мои земляки, которым нужен лишь мир и покой, – Йорик на миг умолк, будто произнес про себя молитву. – Мы можем поговорить наверху, в моей библиотеке".

Башня была сложена из огромных темных каменных блоков, отшлифованных временем и закопченных факельным дымом. Она была древнее руин Гелии, древнее хранилищ, где Иллаой побывала вместе с Сарой.

Йорик тысячу лет был замурован здесь, как покойник. Эта судьба буквально воплощала отсутствие движения. Его вежливые манеры лишь усугубляли впечатление.

В келье на вершине башни вдоль стен тянулись книжные полки, а в окно лился холодный синеватый свет. Рядом с дверью висели каменные наплечники, за которыми струился плащ из черного тумана. На одной из высоких полок сгусток черного тумана медленно вращался вокруг искры голубого света.

"Это Дева, – пояснил Йорик. – Она со мной уже несколько веков".

"Ты же говорил, что с твоей помощью души покидают этот мир".

"Лишь тогда, когда готовы к этому, – Йорик закрыл дверь в библиотеку. – А если ты готова, покажи, пожалуйста, кого ты прячешь в шкатулке на поясе".

Иллаой изогнула бровь: "Ты его чувствуешь?"

"Со мной говорит Дева. Она рассказала мне, чья это душа".

Иллаой отперла замок ключом, который носила на шее. Йорик склонился над шкатулкой, и свет амулета зловеще заплясал на грубых чертах его лица.

"Виего из Камавора, – произнес он и протянул вперед огромную мозолистую ладонь, но амулета не коснулся. – Я мечтал увидеть нечто подобное со дня Погибели… Но, признаюсь, я ожидал большего".

"Чего именно?"

"Того, что туман испарится, – но он остался. Того, что страдание духов прекратится, – но оно продолжается, – по лицу Йорика было трудно понять его эмоции. – Может быть, я ожидал, что сам изменюсь".

Иллаой испытала прилив сочувствия к нему. Она тоже надеялась, что с изгнанием Виего Сумрачные острова изменятся, а туман наконец развеется. Это задача для высшей силы, не для нас, – напомнила она себе.

"Когда вы его победили, я увидел в небе огни, – рассказывал Йорик. – Но духи не освободились, а Дева по-прежнему шепчет мне на ухо. Значит, я продолжу исполнять свой долг, – он посмотрел на Иллаой решительно. – Я состою в религиозном ордене, как и ты. Долгие годы труда… таков наш путь. Упорство, вера и преданность делу".

Иллаой это задело.

"Нагакейборос не против преданности. Ее оскорбляет отсутствие движения".

Йорик встал у окна.

"Иди, посмотри".

За стенами монастыря, насколько хватало взгляда, увенчанные черным туманом дикие холмы щетинились надгробными плитами. Их были тысячи – вырезанные руками смертных мастеров или кое-как сооруженные ковыляющими мертвецами. Тут и там на бесконечном просторе кладбища копошились туманные ходоки.

"Впервые видишь такое большое кладбище?" – с мрачной иронией спросил Йорик.

Кладбище было размерам с половину Билджвотера.

Йорик продолжил напряженным голосом, сдерживая эмоции: "Если кто-либо на этих островах и может способствовать переменам, то это я. Раскрывая землю, я дарю неприкаянным душам покой, и мир вокруг меня изменяется, – Йорик повернулся к Иллаой. – Разве это не угодно твоей богине?"

Догматы ее религии поддерживала целая плеяда верований. Все они были простыми и понятными, милосердными и гуманными. За годы службы Богине изменилась сама Иллаой, но основа ее веры оставалась непоколебимой. Жизнь – это движение. Жить полной жизнью значит меняться. Изменения – это сила.

Живые могут меняться. Мертвые не могут.

Теперь же Иллаой чувствовала, как эти основы пошатнулись. Могут ли мертвые выстроить собственный мир? Действуют ли они в соответствии со своим желаниям? Нет. С чего Йорик это взял?

Ей уже случалось приводить в движение тех, кто застрял между жизнью и смертью. Среди них был Пайк, потрошитель из Кровавой гавани, – но он получил милость самой Нагакейборос, а во владения Йорика богиня не заглядывала.

"Полагаю, – наконец признала жрица, – какое-то движение доступно и мертвым. Однако Нагакейборос никогда не стала бы удерживать души после завершения их земного пути".

"Она способствовала бы их перерождению?"

"Да. И как можно скорее! Отказывать им в продолжении жизни хоть на миг – преступление".

"В этом мы и расходимся, – ответил Йорик. – Ты изгнала бы души раньше срока".

Иллаой понимала: если спор затянется, до амулета дело не дойдет. Поэтому она сменила тему. "Вот эту душу я очень хочу изгнать, – она подняла амулет за цепочку и показала отшельнику клеймо на обороте. – Это украшение сделал твой орден, но в стиле бухру. Быть может, ты подскажешь нам, как уничтожить заточенную в нем душу?"

Йорик взял амулет и покачал на ладони. Похоже, он не беспокоил его так, как Сару.

"Кажется, я узнаю руку мастера, – сказал Йорик. Он подошел к книжной полке и достал свернутый в трубочку хрупкий серый пергамент. – Это была морячка из народа бухру. Она многих потеряла в море и вступила в орден, чтобы дарить покой умирающим".

Пергамент был написан на древнем языке бухру, но Иллаой разобрала почти все слова. Мастерица обрабатывала змеиный янтарь по методу, который использовали только бухру. Но затем она накаляла материал при высокой температуре, создавая прочную кристаллическую оболочку, способную сдержать разъяренного духа. Эту технику изобрели на Благословенных островах.

"Сам я не читаю на языке бухру, – признался Йорик. – Там есть что-нибудь полезное?"

Взгляд Иллаой блуждал по строчкам. Текст сопровождался наброском чего-то вроде доменной печи, в которую система призм и линз направляла магическую энергию. Вся конструкция напоминала гироскопический генератор из огня и света. Иллюстрация была подписана: "Дух уничтоженный".

Вроде бы все было ясно.

"Для закалки янтаря мастерица использовала механизмы твоего народа. Нагрев амулет до той же температуры, мы убьем заключенную в нем душу".

"Если ты о доменных печах, – Йорик грустно усмехнулся, – то я разобрал их и сделал из каменных блоков надгробия".

Некоторое время они молчали, погруженные в размышления. Иллаой подумала о Саре. Интересно, слышала ли она шепот амулета даже на таком расстоянии?

"Есть одно решение, причем очень доступное, – вдруг сказал Йорик. – Можно бросить амулет в вулкан".

Иллаой недоверчиво посмотрела на него.

"Ты шутишь".

"Вовсе нет. Я уже тысячу лет не отходил от монастыря так далеко, но вулканы живут и дольше", – отшельник снова подошел к полке и снял с нее карту, свернутую в огромный рулон. Карта изображала Благословенные острова до Погибели со всеми городами и дорогами. "Вот он, – Йорик ткнул пальцем в маленькую точку в самом углу карты. – Рубцовый риф. Отсюда полдня плавания".

"И там... течет лава?" – спросила Иллаой, чувствуя себя невероятно глупо.

"За столько лет вулкан мог и уснуть, – ответил Йорик. – Но в мое время лава там была".

Иллаой пришла в голову идея. Если Пайк признал правоту Богини, сможет и Йорик.

"Сейчас все еще твое время, – сказала она. – Идем с нами. Ты хотели увидеть, как погибнет этот король. Если хочешь, можешь сам бросить его в жерло!"

Йорик то ли закашлялся, то ли засмеялся: "Риф находится за пределами черного тумана. Сомневаюсь, что смогу помочь вам, когда выйду из царства мертвых, – он указал на Деву. – У них я черпаю силы. Я тысячу лет не покидал свой пост".

"Тогда самое время сделать это! – попыталась убедить его Иллаой. – Выберись отсюда хотя бы на день. Думаю, тебе понравится".

Йорик задумался, а затем пробормотал: "Какая интересная мысль. Сделать что-то потому, что мне это понравится, – он выпрямил спину и скрестил руки на своей бочкообразной груди. – Ты права. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем уничтожение Виего".

Весь отряд собрался во внутреннем дворике монастыря.

Рувен держался в стороне от остальных. Когда Йорик велел туманным ходокам открыть ворота и выпустить гостей, Иллаой собрала в стопку подобранные в лесу навигационные карты и подошла к капитану.

"Ты помирился с командой? – спросила она. – Мы можем спокойно вернуться на корабль?"

Рувен не смотрел ей в глаза.

"Да, можем. Конечно. Возвращаемся".

"Они тебе угрожали? Я прибыла сюда с конкретной целью и не потерплю, чтобы ты или твоя команда мне помешали!" Рувен все еще избегал ее взгляда. Иллаой почувствовала растущее раздражение. "Если зреет бунт, скажи мне", – потребовала она.

Капитан пожал плечами: "Кто знает. Мне плевать, как со мной поступит команда. Скорее всего, это мое последнее плавание".

Иллаой посмотрела на его заметки. Он единственный, кто может ими воспользоваться, – напомнила она себе. Что ж, в открытом море будет время, чтобы привести Рувена в чувство.

Жрица протянула ему стопку бумаг.

"Соберись, – сказала она. – Сосредоточься на своей задаче. Человек способен изменить свою жизнь, но для этого он должен приложить усилия".

"Ладно". – Рувен одернул перепачканный камзол и сунул бумаги за пазуху.

На корабль возвращались в ледяном молчании. Половина команды погибла, а оставшиеся моряки не разговаривали с Рувеном. Пока он выводил корабль из бухты, Йорик стоял у леера и провожал взглядом замершую на берегу Деву.

"Ты расстаешься с ней впервые за много столетий, – заметила Иллаой. – Чувствуешь какие-нибудь перемены?"

Он выудил из-под одежды висевший на шее флакончик с ярко сияющей жидкостью.

"Шепот тумана стал тише. А ее звуки… наоборот громче".

Теперь Иллаой поняла, что показывал ей Йорик.

"Это благословенная вода?"

"Она самая, – Йорик снова убрал флакон за шиворот. – В монастыре она спасала меня от смерти. А сейчас я молюсь о том, чтобы она даровала мне силы".

Частично убрав паруса для скорости, шхуна взяла курс на остров на краю архипелага. Путешествие длилось почти всю ночь, и все это время Рувен провел в мрачных размышлениях. Сгорбившись и засунув руки в карманы, он угрюмо смотрел то на горизонт, то на свою команду.

Иллаой подошла к нему.

"Мы собирались обсудить Нагакейборос и твое место в Билджвотере. Если тебе все еще нужен совет наставника, я готова помочь".

Рувен бросил на нее взгляд, в котором промелькнуло что-то невнятное. Страх?

"Может быть, позже", – пробормотал он.

"О чем ты говорил с командой, когда мы были в монастыре?"

Наверняка моряки не стеснялись в выражениях. Что бы они ни сказали, капитану следовало принять это к сведению.

"Не хочу это обсуждать, – огрызнулся тот. – И вообще я занят".

Иллаой пожала плечами и спустилась на палубу, где ее ждал Йорик.

Прогуливаться и беседовать с отшельником оказалось на удивление приятно. Теперь, когда перед глазами не маячила его армия туманных ходоков, обсуждать его верования по существу стало гораздо проще. За разговорами они провели всю ночь. Иллаой выяснила, что вера Йорика была такой же искренней, как у нее самой, но во главу угла он ставил совершенно иные задачи. Исцелять мертвых было для него важнее, чем возвращать их к свету жизни.

"Я никогда этого не пойму, – призналась Иллаой, – но вижу, что ты искренне веришь в свое дело".

"Я не жду от тебя понимания, но рад, что ты меня выслушала".

Перед рассветом большинство моряков ушли спать на нижнюю палубу. Когда встало солнце, "Ручная крыса" наконец вынырнула из тумана, и вдали показался Рубцовый риф.

"Вон там, – указал пальцем Рувен, – этот ваш остров. Та тень на горизонте".

Несколько моряков столпились у борта. Далеко впереди в бледно-серое небо впивался темный конический шип.

"Я слышал, что задолго до моего времени на Рубцовом рифе жили люди, – задумчиво сказал Йорик. – Верится в это с трудом".

Сернистый запах чувствовался еще за много миль до берега. Шхуна уверенно шла вперед, и туманный силуэт вулкана постепенно превратился в гору темного пепла, на которой от самого берега до края кратера не было ни деревца – только разбросанные тут и там острые валуны величиной с дом.

Когда "Ручная крыса" встала на якорь, Иллаой вернулась к своей койке за идолом. На нижней палубе царила полутьма и тишина, только скрипели корабельные доски и шуршали о корпус волны. В гамаках, подвешенных к балкам, спали несколько моряков.

Идол нашелся там, где она его оставила. С трудом протискиваясь через центр палубы и обходя пушки, Иллаой подумала: Как же тихо.

И тут она поняла, что не слышит храпа.

Она потянула ближайший гамак за край и заглянула внутрь. Там лежал Кристоф – его сухие губы были приоткрыты, но он не дышал, а распахнутые глаза казались незрячими. Иллаой чувствовала, что его душа здесь, но тело не подавало признаков жизни.

Колдовской сон? Он не мог сам впасть в такое состояние.

Иллаой быстро шагнула к следующему гамаку и обнаружила еще одного моряка, погруженного в неживое оцепенение.

На любом корабле есть темные закутки, и в любом темном закутке может спрятаться тайный пассажир. Особенно если корабль причаливал к Сумрачным островам.

"Кто это сделал? – спросила Иллаой. – Покажись!"

БУМ! Впереди захлопнулся люк над лестницей, и нижняя палуба погрузилась во мрак.

Иллаой пригнулась и покрепче перехватила идол. Тесная нижняя палуба была единственным местом на корабле, где жрица не могла свободно сражаться. Здесь она была уязвима.

"Ты дождался, пока мы с Йориком разделимся, да?"

В темноте вспыхнул голубой огонек.

"Да, – ответил чей-то голос. – И пока черный туман не останется позади. Твой новый приятель использует его как оружие, – Рувен вышел из темноты и оказался между Иллаой и лестницей. – Я хотел поговорить наедине".

Капитана окутывало бледное свечение, а позади него стоял кто-то еще.

Сгорбленная фигура была закутана в мантию, какие носили ученые с Благословенных островов, однако ткань с колдовскими геометрическими символами была перепачкана черной слизью, как будто ее обладатель вылез из гнилого болота. Вокруг него клубились щупальца черного тумана. Над узким воротом с облетевшей позолотой Иллаой увидела перекошенное лицо с обвисшей, будто растаявшей кожей. Огромный, как у жабы, рот растянулся в улыбке, обнажая несколько рядов мелких острых зубов.

"Я уже поняла, что ты взял в привычку низко падать. Но такого я не ожидала, капитан. Ты заключил сделку с монстром".

"Я заключил сделку с человеком, который мне помог! Это все, чего я хотел: немного помощи! – Рувен жалко улыбнулся. – Я ведь усердно трудился всю жизнь. Мне не нужны душеспасительные беседы, Иллаой. Мне нужна помощь!"

Призрак поднял руку. Он держал сферу, от которой исходило то же голубое свечение, что окутывало Рувена. И сам призрак, и его артефакт сочились черным туманом. Вдруг сфера сверкнула, и голова Рувена странно дернулась.

Иллаой поняла, что сильно ошиблась в Рувене. Он не желал прикладывать усилия ради перемен. Он лишь хотел служить какому-нибудь хозяину. Желательно менее строгому, чем Сара.

Для нападения здесь было слишком мало пространства, и Иллаой постаралась затянуть беседу: "Где же ты повстречался с этим призраком?" – спросила она, пробираясь вперед между пушек.

"Бартек спас меня от древесных духов".

Иллаой не сдержала горького смешка: "Он тебя использует. Управляй своей судьбой сам, Рувен".

Рувен замялся, но сфера вспыхнула вновь. Капитан дернулся, как тряпичная кукла, и встал навытяжку.

"Разделайся с ней, – велел Бартек. Голос у него был хриплым и влажным, как лопающийся на болоте газовый пузырь. – Забери амулет".

Иллаой не стала ждать, что будет дальше. Тихо и уверенно шагнув на открытое пространство, она размахнулась и со всей силы впечатала идол в хрупкое тщедушное тело Рувена.

Он отлетел к противоположному борту и врезался в него спиной, ломая доски. Бартек удивленно отпрянул и сердито заверещал: "Глупая жрица!"

"Выбирай себе бойцов покрепче, – ответила Иллаой, делая еще шаг. – Не хочешь ли сразиться со мной сам?"

Бартек трусливо попятился, давая вполне однозначный ответ на ее вопрос.

"Хозяин дал мне оружие, которое сильнее твоей Богини, – огрызнулся он. – И бойца, который будет сражаться за меня".

Сфера в его руке сверкнула в третий раз… и капитан шевельнулся. Его изломанное тело медленно вернулось в вертикальное положение.

"Ты не сможешь его убить, – сообщил призрак, растягивая рот в зубастой улыбке, подобно самому Речному царю. – Я буду возвращать его. Дар Зажигающего фонарь дал мне власть над его душой".

Зажигающий фонарь… Треш! Теперь попятилась уже Иллаой. Артефакт, берущий в плен душу, – подарок Треша? Во имя Богини, это дурной знак.

Рувен двигался, как перевязанная нитками кукла из прутиков. Мускулы на руках и шее неестественно бугрились – ими управляли чары, а не воля владельца. Оттолкнувшись переломанными ногами, он неожиданно быстро бросился на Иллаой. Она уклонилась и, протискиваясь между пушек, выронила идол. Тот покатился по настилу.

На миг все замерли. Скосив глаза, Рувен оценивал противницу. Жрица резко вздохнула и прыгнула за идолом. Рувен бросился наперерез и пнул ее в ребра. Теперь уже Иллаой отлетела назад, проламывая доски: удар был такой силы, будто в грудь ударило пушечное ядро. Идол снова вылетел из ее руки и пробил корпус, оставив за собой брешь размером с саму Иллаой.

В тот момент, когда пальцы соскользнули с идола, жрица почувствовала, как истончается жизненно важная связь с Матерью Глубин. Проклятье! Значит, будем драться на кулаках. Сделав усилие, Иллаой поднялась с настила и снова встала напротив Рувена.

"Что, утратила свою магию?" – злорадствовал тот.

"Магию, но не веру. Знаешь, мне весь день хотелось сломать тебя, как щепку, – сообщила ему Иллаой. – Думаю, Нагакейборос выполнит мое желание".

Но в тот момент, когда она занесла руку для удара в челюсть, Бартек тоже поднял ладонь. Сфера в ней вспыхнула, и в развешанных на палубе гамаках зашевелились моряки. Они резко сели, слепо пялясь в пространство, а потом неуклюже попрыгали на пол, двигаясь подобно пилтоверским автоматонам.

"Ты глумишься над мертвецами!" – прорычала Иллаой.

"Они не умрут, пока я им не прикажу!"

Бартек взмахнул сферой, и моряки замахнулись кулаками на Иллаой. Их было восемь или девять, и каждый атаковал с силой разъяренного морского котика. Иллаой выставила блок, прикрывая руками голову и уходя из-под ударов.

Без идола она не могла призвать щупальца Матери Глубин, чтобы отбросить противников, но кулаки были при ней. Богиня меня испытывает, – подумала она. – И я с радостью приму это испытание!

Она достала моряка мощным хуком, вывихнув ему плечевой сустав с таким хрустом, будто сломалась доска. Второму досталось коленом, и он в полете проломил ступени лестницы на верхнюю палубу. Иллаой поочередно использовала боевые приемы, которые освоила, когда готовилась стать жрицей. Кулаки летят вперед, как корабли, идущие на таран. Ноги расставлены широко, как корни острова, что крепят его к морскому дну. Шепотом вознеся Нагакейборос полную сожалений молитву, Иллаой уклонилась от выпада Кристофа и перекинула его через плечо на дощатый настил. Там, где он ударился лбом, осталась красная клякса.

После этого жрица начала пятиться к бреши в корпусе.

За пределами корабля я смогу как следует развернуться.

"Тебе должно быть стыдно, капитан, – поддразнила она Рувена. – Тобой все вертят как хотят".

Как Иллаой и рассчитывала, его лицо скривилось от гнева.

"Ты чувствуешь себя слабым, потому что ты и есть слабак, – добавила она. – Ничья помощь этого не изменит".

Рувен бросился на нее. Иллаой приняла удар, сила которого выбросила их обоих за борт.

Снаружи светило солнце. Падая, Иллаой успела заметить, какой хаос творится на верхней палубе. Йорика окружали атакующие матросы, закутанные в голубое сияние. Одну морячку он как раз смахнул за борт плоской стороной лопаты.

Вцепившись друг в друга, Иллаой и Рувен свалились в воду. Это была ее территория – Рувен получил нечеловеческую силу, но он не мог плыть. Иллаой же с детства училась бороться с течением. Схватив противника за горло, она прижала его к песчаному дну залива. Второй рукой она била его, пока не содрала костяшки о его зубы.

Иллаой могла задержать дыхание на пять минут, но только если берегла силы. Подавить сопротивление Рувена оказалось так тяжело, что всплывать за глотком воздуха пришлось уже через полторы минуты.

Рувен слабо трепыхался на дне залива, вздымая тучу песка. Иллаой нырнула обратно, схватила его за шиворот и под водой потащила к берегу.

"Сдавайся! – крикнула она и отвесила ему оплеуху. Рувен закашлялся, сплевывая морскую воду. – Сдавайся! Ты уже покойник!"

Рувен скосил взгляд на "Ручную крысу". Иллаой проследила за его взглядом и увидела, что на носу корабля Йорик сражался с Бартеком. Отшельник держал призрака за горло, но тот высоко поднял руку со сферой…

Последовала яркая белая вспышка, и волна боли бросила жрицу на колени. Ощущение было такое, будто голову пронзили огненным копьем. Во имя Богини, что это было? От боли она едва могла пошевелиться.

Рувен подполз к ней на сломанных конечностях. В руке у него блеснул кинжал. "Хозяин Бартока слишком силен, – произнес он. – Мы все кому-то служим. Он служит призраку, который почти сравнялся с богами… Просто… отдай ему амулет".

Этого "сравнявшегося с богами" Иллаой победила несколько недель назад. "Нет", – только и смогла выдавить она.

На шхуне снова вспыхнул ослепительный свет, и боль стала еще сильнее. Иллаой заскрипела зубами – ее разум как будто отдирали от тела.

"Сдавайся, – упрашивал ее Рувен. – Он высосет твою душу через ухо и сделает из тебя марионетку. Как сделал из меня".

"Пусть… попробует".

Жрица с огромным трудом подняла руку и отмахнулась от Рувена тыльной стороной ладони. Этого хватило, чтобы израненный капитан упал на песок, раскинув руки.

Миг спустя над ними нависла тень, и Бартек швырнул Йорика на песок рядом со жрицей. Отшельник был оглушен, но жив.

Распустивший мерцающие щупальца черного тумана Бартек склонился над Иллаой и отцепил от ее пояса шкатулку. "Моя добыча", – пробулькал он.

"Исцели меня, хозяин, – взмолился Рувен. – Умоляю… я умираю".

Бартек усмехнулся и презрительно выпалил: "Нет".

Иллаой понимала, что призрак вот-вот уйдет со шкатулкой, поэтому повернулась к Йорику и окликнула его: "Эй, могильщик".

Йорик ошалело моргнул и встряхнулся, стараясь прийти в себя. Он уже собирался подняться, уперевшись в песок ладонью, как вдруг отдернул ее, словно обжегся.

"Там внизу что-то есть, – прошептал он. – Мертвецы. Покойники".

Рувен вцепился в подол мантии своего хозяина, причитая: "Я хочу жить!"

Он не выживет, – поняла Иллаой. – А вот у его команды есть шанс.

Она посмотрела сначала на Бартека, а потом снова на Йорика.

"Подними их".

Йорик закрыл глаза и обратился к мертвецам: "Восстаньте! Для вас есть работа".

Иллаой сначала почувствовала, а затем услышала дрожь земли.

Песок закрутился, словно в танце, а пепел на склоне вулкана стал оползать пластами. Встревоженный Бартек начал нервно озираться. Глубоко на дне океана что-то треснуло.

А потом накатила волна духов.

Под ладонью Йорика росла щель, из которой струился поток разгневанных душ. Они вылетали из песка и выли с такой глубокой и сильной яростью, что у Иллаой перехватило дыхание. Запахло серой, а мир как будто подернулся дымкой – таким он виделся сквозь опаленные полупрозрачные силуэты, обступившие жрицу со всех сторон.

Йорик махнул рукой в сторону Бартека. С громким щелчком клок черного тумана отделился от плаща отшельника и врезался в призрака. Его собственный туман забурлил, обвивая его кольцами.

"Это слуга черного тумана! – прокричал Йорик. – Того самого тумана, что пробудил вас и заточил здесь!"

Души бросились на Бартека, как взявшие след гончие.

"Убейте его", – приказал Йорик.

Лавина душ врезалась в Бартека и опрокинула его на спину, создавая вокруг песчаный кратер. Разъяренные мертвецы принялись рвать мантию и бить ученого кулаками. Тот извивался и вопил – пахнущие серой руки обжигали его.

Что-то мелькнуло в его собственной руке. Шкатулка! У Иллаой ныло все тело, но она заставила себя подняться. Выбрасывая фонтаны песка, души сотнями вырывались на волю и проносились мимо, едва не сбивая жрицу с ног и трепля ей волосы, как ураганный ветер.

Пошатываясь, Иллаой упрямо пошла вперед и схватила Бартека за остатки мантии. Вокруг извивались вопящие души, которые пытались во что бы то ни стало ударить его. Держать ученого было все равно что отнимать флаг у урагана. Иллаой подтянула его ближе и сказала: "Отдай амулет!"

"Он принадлежит моему хозяину", – прорычал Бартек.

Иллаой ударила его в челюсть, и что-то ощутимо хрустнуло.

"Твой хозяин мертв! – прокричала она. – Я и мои друзья убили его!"

Челюсть Бартека искривилась и встала на место.

"Нет, – огрызнулся он, и с губ его потекла мерзкая черная смола. – Он жив!"

Бартек замахнулся своей сферой, но Иллаой перехватила ее, хотя гладкая поверхность и обожгла ей руки. Сфера вспыхнула в последний раз, и восставшие души отпрянули, а Иллаой упала назад.

Краем глаза она заметила, как Бартек ринулся к морю, в склизкой руке сжимая шкатулку. Вот он уже победно парит над волнами…

И тут его догнали духи. Они опрокинули его, отбрасывая далеко от берега. Бартек пролетел над водой, как пушечное ядро, вздымая с обеих сторон шипящие водяные крылья.

"Нет! – крикнул Йорик мертвецам. – Постойте!"

Но яростные души его не послушали. Бурлящей волной они уносили прочь от Иллаой ее врага и ее долг. Далеко в море что-то взорвалось, подняв столб брызг высотой с мачту. Через миг взрыв повторился еще дальше от берега. Души мчались быстрее корабля, идущего на всех парусах, быстрее ездового морского змея.

У Иллаой подкосились ноги. Она выронила сферу Бартека и уткнулась лбом в песок. Я не справилась. Он забрал Виего.

Йорик тяжело опустился рядом с ней.

"Это их воля. Не моя", – прохрипел он.

"Я не исполнила свой долг, – проговорила Иллаой. – Я подвела Сару".

"Кого?"

Иллаой с трудом села.

"Мою лучшую подругу. Я сказала ей… пообещала, что уничтожу амулет". Я подвела ее, когда она больше всего нуждалась во мне. Богиня, прости меня!"

Йорик смотрел, как мчатся к морю все новые души.

"Я не могу контролировать то, что выпустил на волю, – сообщил он. – Эти души были много веков замурованы под песком и камнями. Там, внизу целый город мертвых. Столько боли, столько гнева... Они хотят мести, а мы показали им служителя тумана, который не дает им обрести покой".

Наконец поток душ иссяк. Иллаой почувствовала, как рассеивается их гнев, и спросила: "Что теперь с ними станет?"

"Если они вернутся на Острова, я их разыщу, – пообещал Йорик. – Но сомневаюсь, что смогу найти эту жабу, забравшую Виего".

Поднявшись на ноги, они вместе осмотрели поле боя. Команда освободилась от власти Бартека, но несколько моряков неподвижно распластались на берегу, а еще больше безжизненно висели на перилах судна. Рувен лежал неподалеку, наполовину засыпанный песком. Иллаой попыталась нащупать пульс, но его не было.

"Он мертв", – сказала она Йорику.

"Но его душа все еще здесь".

Йорик опустился на корточки и положил ладонь на плечо капитана. Иллаой увидела, как от тела отделилась душа. Она светилась бледно-голубым и была почти прозрачной в лучах рассвета.

Его голос едва шелестел, как будто доносился издалека или проходил через длинную трубу. "Я умер! – восклицал он в панике. – Боги, я умер!"

Йорик взял призрака за руку.

"Теперь тебе ничто не грозит. Ты расстался с телом".

Рувен ошарашенно смотрел на свой изломанный труп, явно не понимая, что произошло.

"Теперь ты можешь все оставить позади, – пояснил Йорик. – Я пробудил тебя, чтобы ты смог обрести покой".

Рувен замер.

"Обрести покой?"

"У тебя осталось что-то недосказанное? Или недоделанное?"

"Я не смогу обрести покой без моей команды, – ответил Рувен. – Я их капитан. Я за них отвечаю, – он огляделся вокруг. – Где артефакт этого злодея?"

Иллаой была поражена. Перешагнув порог смерти, Рувен наконец подумал о своей команде. Видит Богиня, Йорик был прав. Мертвые могут меняться.

"Сфера у меня, – сказала Иллаой. – Ты сможешь ей воспользоваться?"

"В ней была моя душа, – кивнул Рувен, – и я чувствовал, как действует артефакт. Меня уже не спасти… но я могу помочь тем, кто еще не умер".

"Тогда помоги мне исцелить их, – попросил Йорик. – Покажи, как это сделать".

Рувен повернулся к Иллаой. На лице его сияла глупая улыбка – но впервые со дня их встречи она была искренней.

"Смотри, жрица, – сказал он. – Я покажу тебе, на что гожусь".

Рувен взял Йорика за руку… и растаял в воздухе.

Йорик побежал к воде. Лежавшие на песке моряки находились на грани жизни и смерти. Казалось, отшельник знает, чей дух уже покинул тело, а чей – еще нет. Полагаясь на указания Рувена, Йорик переходил от одного к другому. Когда в его руке вспыхивала сфера, лежащий снова начинал дышать.

Когда Кристоф закашлялся и ожил, Иллаой подумала: Йорик исцеляет и живых, и мертвых. Интересно, что думает о нем Богиня?

Разумеется, Иллаой не рассчитывала, что Богиня поделится с ней своим мнением. Нагакейборос предпочитала, чтобы ее жрица обо всем судила сама.

Тем же вечером, выудив свой идол со дна залива, Иллаой вместе с Йориком хоронила Рувена и других погибших у самого жерла вулкана.

"Отсюда открывается прекрасный вид", – заметил Йорик, закапывая последнюю могилу. С лопатой он управлялся мастерски.

Иллаой подошла к жерлу и заглянула в озеро лавы, покрытое черной коркой с огненно-красными прожилками. Она не смогла бы сформулировать, какие чувства сейчас испытывала.

"Быть может, отсюда души погибших будут смотреть, как Погибель накроет весь мир", – сказала жрица.

"Это маловероятно, – ответил стоявший рядом отшельник. – Даже если Виего попытается уничтожить весь мир… ты видела, у мертвых своя воля, – он посмотрел на Иллаой. – Некоторые мои знакомые хотели бы уничтожить Виего. Они помогут нам".

Иллаой задумалась. Восстанут ли мертвецы против Виего? Ей уже приходилось видеть на Сумрачных островах нечто подобное, но это был исключительный случай. Получится ли при помощи Йорика создать другое будущее? Объединят ли призраков и бухру общие цели? Это казалось невозможным, но…

"А я помогу им", – пообещал Йорик.

Иллаой почувствовала, как вопреки всему в душе зарождается надежда.

"У тебя доброе сердце, – сказала она. – Твой дар напоминает мне исполненное обещание Нагакейборос. Ты способен сдвинуть мертвых с их мертвой точки… я никогда не видела ничего подобного".

"Я делаю то, что должен", – пожал плечами Йорик.

"Нет, – возразила Иллаой. – Ты делаешь больше, чем кто-либо ожидает. Ты освободил душу Рувена. Ты подарил ему движение после смерти. Ему и тем душам, что так долго были скованы".

Иллаой говорила и сама изумлялась правде, заключенной в этих словах. Если такое возможно, – подумала она, – то возможно вообще все. Мои друзья придут в движение. Сара станет свободной. Наше будущее будет светлым.

"Нагакейборос не случайно свела нас, – добавила она. – Я думаю, мы сможем многому друг у друга научиться, как когда-то наши предки". Ее воображение уже рисовало заманчивые перспективы. Древние бухру и ученые Благословенных островов вместе достигли невероятных результатов, однако им не хватало общей цели, которая объединила бы их. Жрица продолжила: "Последователи моей веры мечтают о том же, что хотело подарить миру твое Братство. Изменение и рост. Освобождение!"

"Не уверен, что твои единоверцы согласятся с тобой", – рассмеялся Йорик.

"Я сумею их убедить", – пообещала Иллаой.

"Думаю, твоя задумка вполне реальна. Во времена моей молодости наши народы были союзниками. Но сейчас мне пора возвращаться домой. Там есть души, за которые я отвечаю".

Он говорит о Деве, – подумала Иллаой. – "Таков твой путь. Упорство и преданность делу, как ты сам говорил. Но в будущем, когда ты будешь готов покинуть монастырь, бухру будут рады принять почтенного монаха. Нам нужен союзник в борьбе с Виего".

Йорик бросил взгляд на озеро лавы и задумчиво проговорил: "Меня еще никто не называл почтенным монахом".